- Когда я начинаю задумываться, то Казимирыч всегда говорит, что я лезу не в своё дело. Мы оперативники, грит, наше дело исполнять. Нам командуют "фас!", мы бросаемся на цель. Ты лучше завязывай с расследованиями, умников и так у нас многовато...
Беркут хмыкнул. Читая Ломову эту нотацию, он почти дословно повторил нравоучительную проповедь Валериана Казимировича, опустив лишь несколько маловажных, хоть и весьма цветистых, словесных оборотов. Эту речь Шеф выдал несколько лет назад, после одного решённого и оформленного по всем правилам дела, оставившего в памяти несколько беспокойных деталей. Время от времени они напоминали о себе назойливым зудом нерешённой загадки, от которой никак не получалось отмахнуться.
Тогда, несколько лет назад, аналитический отдел главка разослал ориентировку на подозреваемого в государственной измене. Дело вроде бы не слишком выдающееся -- изменников вычисляли с определённым постоянством -- но оно было определено по высшей категории приоритетности и буквально подняло на уши все мобильные отделы агентства. Ситуация развивалась со скоростью сорвавшейся лавины и однажды, в один прекрасный день, сам Казимирыч, Беркут, Ломов вместе с парой десятков опытных оперативников были назначены во временную группу особого назначения и десантированы на городок недалеко от границы с СР. Аналитики своё дело знали: благодаря весьма точному предсказанию вероятных перемещений, оперативники вроде бы без особых затруднений выследили шпиона... Только вот то, что произошло после этого, в рапорте Беркута было описано в гораздо более обтекаемых выражениях, чем это следовало сделать. Когда группа вышла на явочную квартиру, шпиона кто-то предупредил или вспугнул, завязалась перестрелка и изменник был очень серьёзно ранен. Он умер от кровопотери в эвакуационном вертолёте, но Беркут был готов покляться, что видел, как перед смертью шпион вроде бы что-то передал лично Шефу. Что-то маленькое. Шеф быстрым движением спрятал передачу в кармашек разгрузки и Беркуту пришлось сделать вид, что он вовсе ничего такого не заметил. Спросить Казимирыча о произошедшем он решился только после того, как рапорты были подписаны и сданы в архив. На осторожный вопрос он получил довольно жёсткий ответ, сводивший недоразумение к слишком низкому уровню доступа. Мол, трактовка фактов зависит от полноты доступа к информации, а то, что ты видишь, агент, не всегда совпадает с тем, что есть на самом деле. И вообще, мол, думай поменьше, решать всё равно не тебе. Потом Шеф вроде как сжалился и поведал, что шпион этот был двойным агентом, внедрённым в одну из крупнейших международных банд. И, мол, гибель его была нужна для правдоподобного прикрытия других двойных, до сих пор остающихся в банде. Объяснение выглядело вполне убедительно и Беркут на какое-то время успокоился. Хотя смутное подозрение, словно неуловимый и бессмертный комар, напоминало о себе время от времени, после той беседы с шефом Беркут решил помалкивать и просто тихо собирать факты.